Таксь. Никак не успеваю довести до ума третью главу "Конечной остановки". Выложу здесь ее первый кусочек.
Глава 3.
Драко вырвал из воспоминаний громкий звук и капли чего-то теплого, брызнувшие на лицо. Похоже, он задремал ("О Мерлин, я все же научился засыпать под это?). Несколько мгновений, и он уже смог вернуться в реальный мир и понять, что отец зачем-то швырнул в зеркало стакан с недопитым молоком. По всей комнатушке валялись осколки стекла. Люциус сидел спиной к Драко, на краю кровати, спустив ноги на пол. Драко осторожно выбрался из-под одеяла, сунул ноги в тапочки и обошел кровать. Надо сказать, он испугался - приходящий врач не раз говорил ему - никто не гарантирует, что отец не может стать агрессивным. Но Люциус, кажется, выместив злобу, успокоился. Он сложил на коленях руки ладонями вверх, и, не отрываясь, смотрел на ту часть стены, где висела пустая рама от зеркала. Драко смотрел на это опустошенное, безразличное лицо, на руки, беспомощно лежащие на коленях, и первоначальный испуг сменялся жалостью. Мокрая от пролившегося молока футболка у Люциуса задралась до пояса, обнажая худые, бледные ноги; и Драко испуганно охнул - чуть выше колена в левую ногу воткнулся кусок стекла. Тоненькая струйка крови стекала вниз по икре, прокладывая себе дорогу через чешуйки сухой, шелушащейся кожи. Драко подскочил к отцу, присел и осторожно попытался извлечь осколок. Кусочек стекла, похожий на неправильный треугольник, острым углом вошел в ногу почти на два сантиметра. Зашивать или заживет так? Решив пока просто продезинфицировать рану, Драко сходил за теплой водой и йодом, смыл кровь с ноги и нанес йод, торопливо дуя, стараясь избежать жжения. Люциус по-прежнему не реагировал, не попытался сделать ни одного движения, даже когда Драко стал стаскивать с него мокрую футболку.
Когда вытертый насухо и одетый отец вновь лежал на кровати, Драко начал собирать с пола осколки. Покорность - вот то слово, которое могло характеризовать его состояние. Все это - разлитое молоко, разбитое зеркало, бессонные дни и ночи, полуголодное существование следовало принимать с покорностью. Он заслужил. Он обязан. Только вот все чаще к покорности стало примешиваться раздражение. Количество переходит в качество. Усталость так накопилась, что начала трансформироваться во что-то другое - более опасное, неприятное, постыдное. Драко еще не решался как-то назвать свое новое состояние, он старался не употреблять никаких выражений, кроме: "мне просто надо немного отдохнуть". Но, будучи человеком умным, он не мог не понимать, что его отношение к отцу меняется. Не всегда мог отвлечься от анализа своего состояния. И это его пугало.
- Сынок…
В этот момент он стоял спиной к отцу, и, услышав его голос, даже не стал поворачиваться, решив, что Люциус вновь говорит с другим Драко - из его фантазий, но затем вновь последовало:
- Драко…
Драко обернулся и натолкнулся на взгляд серьезных серых глаз. Явно осмысленный взгляд лежащего мужчины встретился с не верящим, растерянным взглядом сына.
Размышлять стало некогда. Драко подскочил к кровати, присел на край, схватил отца за руку. Все это не отрывая глаз, не разрывая соединения взглядов, ведь подобного не было так давно. Несколько лет Драко мечтал об этом взгляде, он был бы рад любому его оттенку: доброму и злому, раздраженному и умиротворенному; главное, чтобы этот взгляд был обращен на него - Драко- сейчас, а не Драко-тогда. И вот он дождался - дождался в этот самый обычный день, дождался, ползая по холодному полу, собирая осколки разбитого зеркала.
- Папа! Папа!
"Драко…", - Люциус перевел взгляд с сына на потолок, потом обвел глазами комнату, на несколько секунд задержался на раме от зеркала. Между светлых бровей образовалась складочка, взгляд стал еще более сосредоточенным. "Драко… Драко, где мы?"
- Мы… (О, Мерлин, а где мы?). Мы… в Лондоне, папа.
Драко был настолько поражен, что, кажется, вообще потерял способность соображать. В этот момент он думал только об одном - восстановить зрительный контакт с отцом, вновь видеть этот осмысленный взгляд вместо расфокусированного, отсутствующего. Он наклонился ниже к лицу отца, стараясь увидеть, удостовериться, что тот узнает его, но Люциус вновь смотрел на раму от зеркала.
- А кто…там?
Драко нахмурился, не понимая:
- Где там, папа?
- Там. В зеркале… Было зеркало…
Драко, еще не до конца понимая, сильнее прижал отца к себе, совершенно растерявшись, не зная, что ему делать дальше, что ответить. Мелькнула мысль позвать врача - тот что-то говорил о том, что если наступит хоть какое-то "просветление", надо сделать вид, что ничего особенного не произошло, и вызвать врача. Но как его отпустить?
- Драко. Я… Что со мной?.. - Люциус что есть силы стискивает руку Драко, царапает ее ногтями, его дыхание становится шумным и прерывистым.
- Папа, все хорошо, па… - Драко не находит ничего лучше своей обычной утренней присказки, но не успевает ее закончить, прерванный отчаянным, полным ужаса криком; даже не криком - каким-то практически женским визгом, сопровождающимся острыми ногтями, вонзившимися в его предплечье.
Он резко оттолкнул от себя отца; Люциус откинулся на подушку, он уже не кричал - воздух закончился, и, хрипя, захватывал широко раскрытым ртом воздух. Глаза его все также смотрели на стену, где висело зеркало, но теперь испуг на его лице выглядел каким-то смазанным, неопределенным, словно он уже забыл, что именно его так напугало.
- Папа… Отец… Ты меня слышишь? Отец!
Однако, Люциус уже его не слышал. Драко растерянно смотрел как исчезают с его лица последние остатки испуга, как разглаживается складочка между бровей, как в глазах появляется такое знакомое Драко отсутствующее выражение. Странное чувство надежда. Его глубина не зависит от времени - испытываем ли мы его секунды, минуты, часы или годы, в голове всегда успевает сформироваться картинка твое будущей - счастливой жизни. То есть реализации того, на что надеешься. Поэтому, даже если ты надеялся только миг - был вырван из однообразных серых будней, чтобы вновь вернуться туда через мгновение, твой шок и боль будут такими же, как если бы ты надеялся годы. Так, сверкнувшая в ночи молния, дает возможность представить, каким светлым может быть солнечный день.
Драко стоял посреди комнаты в странной позе - приподняв плечи, вскинув перед собой руки. Он был так поражен возвращением уже привычного выражения лица Люциуса, что забыл, как двигаться, забыл, зачем это нужно. В голове была полная пустота, если не считать… Да, что греха таить - если не считать радужных картинок возвращения отца к жизни. Новых перспектив. Возвращения к прежней уверенности в себе. Расставания с чувством вины. Просто удивительно, сколько человек может всего представить и проиграть в голове за минуту.
Наконец, он был в состоянии вернуться к делам. Огромный мир, который вдруг вырос вокруг, вновь сузился до размеров маленькой квартирки на цокольном этаже. Драко вернулся к прерванному занятию - собрал крупные стекла, замел веником мелкие остатки на совок, сложил в ведро, отнес на кухню. Потом стал подогревать себе кофе. Его мысли текли по привычному для него сценарию. Если ты почти шесть лет только и делал что обвинял себя во всех грехах и ненавидел, то сам не замечаешь, как продолжаешь цепляться за эту схему в любой ситуации.
И как его угораздило заснуть? Ведь никогда раньше не засыпал. Что он пропустил в отцовском монологе, может, он мог предотвратить эту вспышку ярости? Может, отец и раньше обращался к нему, а он не слышал? Может, если бы Люциус не напугался зеркала, если бы Драко отвлек его, отец бы не потерял опять связь с реальность? Может, может, может… Кто-то сказал, что самый страшный вопрос, который может терзать человека, это вопрос, который начинается со слов: "что если бы…"
Раздалось шипение, и кухня наполнилась противным запахом горелого кофе. Плитка, залитая коричневой жижей. Мерзкий запах в и без того душной квартирке. Последние две ложки кофе - последняя чашка. Последняя капля.
Драко вскочил, попытался переставить турку с плиты, но не успел. Кофе осталось на донышке. Он опять пропустил что-то важное. Он даже кофе не может сварить. Тогда он завизжал так, как пятнадцать минут назад Люциус, схватил турку с остатками кофе и швырнул ее на пол. По желтому кафелю пошли коричневые разводы. Брызги, попавшие на еще не остывшую камфорку, еще усилили отвратительный запах. Драко опять схватил турку, не замечая, что обжигается, что пачкает руки и футболку, и опять швырнул ее - теперь об стену. И опять. И опять. Пусть будет хоть какой-то звук. Пусть хоть что-то произойдет. Хоть что-то изменится. Горло у него свело судорогой, он уже не мог кричать, а только полу хрипел, полу выл, давясь подступившими рыданиями. В очередной раз турка попала за плитку, и Драко сел на пол и, наконец, заплакал.
Драко пережил то, что называют "последней каплей". Так, предсмертные записки самоубийц часто ставят людей в тупик: и из-за этого человек решил расстаться с жизнью? Как может плохая отметка на уроке, потеря кошелька, пролитый кофе заставить человека шагнуть за край? Или просто заставить начать в жизни новый этап, как это и случилось с Драко. Это уже не было покорностью. Хоть он и старался не замечать, что его покорность подтачивается каким-то другим чувством, теперь даже от себя ему было не скрыть - что-то изменилось в нем. Он перешел на новый уровень. И теперь ему придется учиться жить заново - с новыми чувствами. Но Драко не был бы Драко, если бы не попытался задавить их в зародыше. Потому что теперь он как никогда четко осознавал, что на смену любви пришла злость и обида, на смену стремлению помочь - раздражение.
Не то чтобы его сильно напугало само по себе появление раздражения или злости. Эту полосу он бы пережил, на то он еще человек, чтобы контролировать свои эмоции. Но вот догадки о том, во что могут трансформироваться уже эти чувства, вгоняли его в панику. Потому что тогда он уже не смог бы называть себя человеком.
Обычно Драко уходил на работу около девяти вечера, так что у него оставалось еще несколько часов, чтобы поспать. Отец вел себя спокойно, и даже съел утренний омлет. Драко улегся на кровать, прижал отца к себе: тот всегда чувствовал себя спокойнее, когда сын обнимал его. В который раз у Драко мелькнул вопрос: почему Люциус почти не реагирует на слова, но часто успокаивается при физическом контакте? Ответа не было. Все было как всегда, как всегда?..